Детская больница имени Русакова существует в Москве свыше 70 лет. За это время бывали эпидемии скарлатины и дизентерии, сюда привозили детей с тяжелым менингитом, с туберкулезом, в дифтерии, в тифу, в кори, здесь боролись с десятками разнообразных болезней, находили новые способы лечения, делали важные открытия, совершали интереснейшие операции. Но впервые в истории существования больницы в этих стенах увидели раненых детей. Главный врач больницы доктор В.А.Кружков был участником трех войн. Но впервые в своей жизни он увидел перед собою на операционном столе плачущих маленьких детей с огнестрельными ранениями, какие бывают у человека, сражающегося на поле боя.
В больнице находится сейчас 130 детей. Самому маленькому из раненых — 3 месяца от роду. Прижимая его к себе, мать бежала с ним по шоссе, немецкий самолет летел над дорогой, и стрелок бил из пулемета по бегущим женщинам. Грудной ребенок был ранен, как воин, — в грудь. Раненые лежат в большом доме, среди тихого сада, опушенного снегом, сада с широкими аллеями и романтическим гротом; зимнее солнце светит в большие окна на детей, бледных от потери крови, перевязанных, с руками в лубках, с ногами, толстыми от бинтов, как полено, и совсем страшно видеть, как эта маленькая нога кончается где-то высоко у колена, ампутированная хирургом.
Против окна лежит девочка Сима Малкина из деревни Ново-Александровка Шаховского района Московской области. Лицо ее закрыто марлей, как чадрой, — по самые глаза. Она сидела вместе с матерью в избе, сквозь окно было видно, что в комнате только женщина и ребенок, но немецкий солдат бросил в окно гранату. Приподняв марлю, можно увидеть страшные смещения носа, губ, подбородка, развороченных огнестрельной раной, стянутых шрамами; это уже не детское лицо, это кровь, боль, перемолотые челюсти, струпья раны, взывающей о мщении.
В городе Боровске жил мальчик Вася Ребров. Город был занят немцами, немецкие пушки стояли на улице, возле самого дома, где жил мальчик. Шло наступление Красной Армии, к городу уже приближались наши части. Пушки немцев начали стрелять, маленький дом сотрясался от грохота, мать выбежала вместе с Васей на улицу, пытаясь укрыться в убежище. Немцы увидели бегущую женщину с ребенком и начали стрелять в нее из пулемета. Мать спряталась за сосну, Вася на секунду задержался. «Ложись! — крикнула ему мать. — Ложись в снег!» Он упал в сугроб и пополз. До убежища уже оставалось не более трех шагов, ему надоело ползти, он поднялся, и в тот же миг что-то сзади него засвистело, он обернулся и почувствовал, как ему больно обожгло бедро. Мальчик упал, попробовал ползти, ноге его стало тепло, он с удивлением увидел, как сугроб возле него стал багровым от крови и на снегу вился тонкий и легкий пар, темнота придвинулась к нему вплотную, и он упал в эту темноту ничком.
Сейчас Вася Ребров лежит в больнице, в истории его болезни записано: огнестрельное ранение правого бедра.
Когда немцы заняли деревню Холстинково Волоколамского района, Тоня Мигачева спряталась в окопы. Бой стих, возле окопов послышалась немецкая речь. Отца Тони вызвали из окопов, чтобы проверить у него документы. В окопах осталась Тоня с матерью, теткой и сестрами. Больше там не было никого. Немецкий солдат поглядел в окопы и презрительно, как плюнул, выстрелил в окоп с живота из автомата. Ранило только девочку — в коленный сустав и голень.
В этой больнице собрано столько горя, что почти невозможно осознать его во всей полноте.
В смежных кроватках лежат два брата, Вова и Боря Дрыкины, одному из них 8 лет, другому — 4, оба они ранены. У маленького — оскольчатое ранение левой височной области, открытый перелом черепа, ранение вещества мозга, осложненное менингитом. Твердая мозговая оболочка была разорвана, из раны текла спинномозговая жидкость. Ребенка спасли, его отстояли, за него боролись, без сна, без отдыха дежуря у его кровати, чужие люди, которые плакали над его подушкой. Он выздоравливает сейчас, он сидит в кроватке, он даже улыбается, и глядеть на эту улыбку страшно, потому что знаешь, что пережил этот ребенок.
И страшно глядеть на 10-летнюю Зою Феоктистову; вместе с матерью и тремя маленькими братьями она бежала во время боя в соседнюю деревню; была стужа, она шла по сугробам, неся трехмесячного брата на руках, руки у нее коченели, и она чувствовала, как застывает ребенок, как он белеет и уже не плачет, и становится твердым, как деревяшка, и мать, закрыв глаза, сказала ей: «Оставь его, он все равно замерз». Но она не положила его в сугроб, а шагала с ним дальше, и мать шла рядом с ней, шатаясь, держа двух других братьев на руках, и здесь разорвался снаряд и убил мать и братьев. Девочку подобрали красноармейцы, сейчас она лежит в больнице.
Тяжесть войны пала на всех нас, ее узнали и наши дети. Немцы сражаются не только с нами, взрослыми людьми. Они сражаются с детьми, они стреляют в наше будущее, в тех, кто увидит мир во всем счастье полной победы. Раненые дети лежат сейчас в полных света комнатах, на маленьком столе стоит бокал с мандариновым соком, раненая девочка, лежа в кровати, вышивает платок, раненые мальчики играют друг с другом в шашки. Выздоравливая, они начинают улыбаться. Это дети, и поэтому они забудут многое. Они забудут и кровь, и пожар, и боль раны, и ужас смерти.
Но мы не забудем этого никогда.
И никогда не простим врагу, — клянемся в этом великой клятвой, клятвой отца, подобравшего на дороге убитого сына, клятвой матери, увидевшей кровь своего ребенка. // Татьяна Тэсс.
За что сражаются ополченцы:
Journal information